Выступление г-на Рубенса Фигейреду в рамках Международного форума Terra Rusistica в Рио-де-Жанейро

Рубенс Фигейреду – известный бразильский писатель, лауреат премии Жабути, переводчик Пушкина и Толстого. Он впервые перевел на португальский язык (прямой перевод с оригинала) романы «Война и мир» и «Анна Каренина».

Выступление прозвучало в рамках учредительной конференции Сети славистов и русистов стран Латинской Америки во время Международного форума Terra Rusistica в Рио-де-Жанейро, Бразилия. В программе Международного форума также была представлена выставка Государственного музея Л.Н. Толстого «Лев Толстой и русские писатели».

 

Спасибо за приглашение. Это для меня большая честь, которой, я чувствую, что не достоин.

«Cлово Toлcтого в современном мире»… Тема лекции заставила меня вспомнить один эпизод из жизни Толстого. Когда он был уже очень стар, ему показали, что такое кино — тогда новое изобретение. Толстой прокомментировал: «Это может быть очень полезно для образования».

Пятьдесят лет спустя, когда появилось телевидение, новое изобретение показали великому немецкому физику, имя которого я не помню. И он сказал точно такие же слова, как и Толстой: «Это может быть очень полезно для образования». B то время, когда появился интернет, многие говорили те же слова, что и Толстой: «Это может быть очень полезно для образования». Сегодня трудно отрицать, что ни кино, ни телевидение, ни Интернет не восполнили самые серьезные недостатки в образовании.

Недаром около тридцати лет назад один друг, который работал с компьютерами, в первые дни Интернета удивил меня следующими словами: «Большой вопрос для всех нас: как на этом заработать дeнeг?»

И это заставляет меня думать о Толстом. И это заставляет меня думать, напримep, о рассказе «Фальшивый купон». Потому что проблема не в деньгах. Деньги – это просто выражение чего-то другого, и это, да, настоящая проблема.

Льва Toлcтого часто представляют как человека, создавшего философское или моральное учение. Но такое утверждение противоречит фактам, потому что Толстой утверждал много разных вещей в разное время. Для меня самой главной и постоянной в Толстом была его способность, его потребность задавать вопросы.

В одном отрывке одной из своих первых книг, «Отрочество», он написал: «Часто, начиная думать о самой простой вещи, я впадал в безвыходный круг анализа своих мыслей, я не думал уже о вопросе, занимавшем меня, а думал о том, о чем я думал. Спрашивая себя: «О чем я думаю?», – я отвечал: «Я думаю, о чем я думаю. А теперь о чем я думаю? Я думаю, что я думаю, о чем я думаю, и так далее». Ум за разум заходил…»

Как мы видим, задавать вопросы подразумевает «выйти из себя», поставить себя на место другого человека. На этом основывается гений писателя Толстого, его способность создавать литературных героев. С другой стороны, без этой способности не может быть любви. Какой бы то ни было формы любви.

Тоска, глубокое беспокойство Толстого выражаются в форме вопросов. Эти вопросы вызывают искренние, иногда решительные ответы. Однако такие утверждения вскоре становятся предметом новых вопросов и так далее, и так далее. Именно такая динамика придает сил произведениям Толстого. Это то самое биение сердца, которое оживляет его персонажей. Среди вопросов, через которые проявляется мысль Толстого, тот, который, пожалуй, меня больше всего поражает, есть в книге «Исповедь». Лев Николаевич Толстой пишет: «Иначе выраженный, вопрос будет такой: «Зачем же мне жить, зачем чего-нибудь желать, зачем что-нибудь делать?». Еще иначе выразить вопрос можно так: «Есть ли в моей жизни такой смысл, который не уничтожался бы неизбежно предстоящей мне смертью?». В этой книге Толстой проверяет несколько ответов на этот вопрос, увлекается некоторыми, затем отступает и возвращается к вопросу.

Между жизнью и смертью, которые все время требуют от нас выбора, нашей самой верной защитой является умение формулировать вопросы. В произведении «Исповедь», которое состоит всего из семидесяти страниц, слово «вопрос» встречается сто тридцать раз и глагол «спрашивать» появляется двадцать раз.

Какое слово Толстой сказал бы современному миру?

Это меньше, чем слово, я думаю, может быть, он поставил бы нам вопросительный знак. Просто вопросительный знак. Но полный любви, любви к странным существам, которыми мы являемся.