Выставка “Золотая ветвь русской литературы. Пушкин и Толстой”

Преемственность пушкинской традиции, золотой ветви русской литературы, живо осознавалась Л.Н. Толстым, Ф.М. Достоевским, И.С. Тургеневым — вплоть до А.П. Чехова, венчающего Золотой век русской литературы.

Толстому и его современникам казалось, что пушкинский период умер совсем, нужны новые формы и иное содержание. Между тем слово Пушкина оставалось мерой вкуса и художественного совершенства, вселяло надежду на возрождение, которое 75-летний Толстой увидел в прозе Чехова: «Вот как в стихах Пушкина каждый может найти что-нибудь такое, что пережил и сам, так и в рассказах Чехова, хоть в каком-нибудь из них, читатель непременно увидит себя и свои мысли».

Общие корни родословной и культурного мира, семейные предания и воспоминания близких, друзей и знакомых о Пушкине заставляли Толстого по-разному осмыслять произведения поэта в молодые и зрелые годы, однако неизменно сознавать свое родство с ним: «Многому я учусь у Пушкина, — записала слова Толстого его жена С.А. Толстая, — он мой отец, и у него надо учиться».

Преемственность осознавалась Толстым прежде всего в контексте развития русской литературы, поэтической формы и языка. В творческих поисках и открытиях Толстого образы истории, семьи, среды и литературной преемственности находились в постоянном сопряжении с художественной мыслью Пушкина. На присутствие пушкинского контекста указывают не только высказывания в письмах, дневниках Толстого и воспоминаниях о нем, но и перекличка тем, сюжетов и мотивов произведений писателей, в том числе имеющих одинаковое название — «Метель» и «Кавказский пленник».

В течение жизни Толстой читал и перечитывал произведения Пушкина, восхищаясь и удивляясь новым впечатлениям. Это чтение помогало понять особенность собственной манеры письма и новое направление художественной мысли, в котором «интерес подробностей чувства заменяет интерес самых событий».

«Интерес подробностей чувства» определил характер художественных открытий книги «Война и мир», в которой изображение переживания как события доведено до совершенства. Толстой обратился к эпохе наполеоновских войн, в которой жил Пушкин и был очевидцем событий 1812 года. Он помнил старую Смоленскую дорогу, по которой двигался Наполеон в Москву и обратно. Помнил он и Москву, занятую французами. И бесчисленные приметы легендарного времени, запечатленные поэтом в прозе, стихах и романе «Евгений Онегин», стали для Толстого достоверным источником описаний исторической, общественной и частной жизни, отзвуки которой еще слышны были в середине XIX века.

Присутствие мира Пушкина было столь явственным, что М.П. Погодин, близко знавший поэта, понял из книги «Война и мир» яснее «его смерть, его жизнь».

Между «Метелью» и «Кавказским пленником» — целая жизнь с творческими взлетами и мучительным переживанием литературного труда автора книги «Война и мир». И только пройдя этот путь, в «Азбуке» и «Кавказском пленнике» Толстой открыл новые выразительные возможности, которые заключались «в простоте и ясности рисунка и штриха, т. е. языка», понятного всем сословиям.

Возвращение к «простоте» произошло не без влияния Пушкина, которого Толстой «с новым восторгом перечел всего». Благодаря «божественному Пушкину» возник замысел романа «Анны Карениной». Возможно поэтому он и считается «пушкинским», но, может быть, и потому, что обнаруживается сопряжение любовных историй «Евгения Онегина» и «Анны Карениной», поиска героями счастья и представлений о нем их авторов.

Литературное и семейное родство Пушкина и Толстого, их духовная близость и историческая ответственность перед предками и потомками воспринимались современниками как корневая основа могучего дерева русской словесности и культуры. В зависимости от запросов времени и субъективных предпочтений это родство двух великих представителей Золотого века русской литературы наполняется новыми смыслами и возможностями для сближения, отталкивания и пересечения двух художественных миров, вот уже третье столетие влияющих на состояние жизни, течение мысли и переживания читателей в России и далеко за ее пределами.

Экспонаты выставки призваны показать многозначность художественных сближений Пушкина и Толстого, неисчерпаемую глубину их размышлений о жизни и литературе. Рукописи произведений Пушкина и Толстого, фрагменты писем, дневника, художественных произведений, иллюстрации и фотографии, гравюры и живопись дают возможность проследить движение и подробности проявления этого родства на разных этапах творческой и личной жизни Толстого.

На выставке представлены экспонаты из фондов Государственного музея Л.Н. Толстого, Государственного музея А.С. Пушкина.