Памяти Льва Аннинского

6 ноября 2019 года ушел из жизни философ, историк, литературный и театральный критик, писатель Лев Александрович Аннинский.

Десятилетия искренней дружбы и плодотворного сотрудничества связывали Льва Александровича с музеем Л. Н. Толстого. Он часто бывал у нас в музее. Участвовал во встречах, открытиях выставок, выступал, делился своими мыслями. Год Российского кино мы открывали встречей по его книге «Охота на Льва», в которой «собран и осмыслен весь противоречивый и сложный материал, связанный с жизнью Л. Н. Толстого в советском и мировом кинематографе». Одна из последних встреч со Львом Александровичем называлась «Цветы весенние, а за окном снег…». Она состоялась за год до его смерти. Он был уже не здоров, но не мог отказать своим зрителям в общении. Все, кто знал Льва Александровича, вспоминают его с теплотой и любовью. Светлая память! В день его рождения мы публикуем эссе его дочери Екатерины Аннинской. Запланированный ранее на этот день вечер памяти мы вынуждены перенести на осень.

 

Екатерина Аннинская

Памяти отца

— Как ты себя чувствуешь, папа?

— Внутри — хорошо, а снаружи — терпимо.

Так было до самого конца. Умирая от мучительной болезни, он не жаловался. И не переставал работать. Даже когда начал забывать, как пользоваться электронной почтой. Когда не хватало сил просидеть на стуле дольше нескольких минут. Когда трудно стало говорить.

«Внутри — хорошо», — упрямо повторял он, и это была чистая правда. Потому что он продолжал мыслить. Творить. Как делал это всю жизнь.

«Снаружи» бывало по-разному. Интересно. Трудно. Страшно.

«Снаружи» была Великая Отечественная, когда он потерял отца, и рана от этой утраты осталась на всю жизнь. «Снаружи» были «оттепель» и «застой», девяностые и нулевые. И последние годы, когда он похоронил любимую жену, а потом старшую дочь. Когда сам, обладая всю жизнь стальным здоровьем, внезапно тяжело заболел.

Что бы ни происходило вокруг, это было «терпимо». Потому что всегда оставалось то, что не отобрать — работа мысли, творчество.

Папа трудился постоянно, без выходных, без праздников. В детстве это безмерно огорчало меня. Он проводил долгие часы, закрывшись в кабинете, а если выходил, предпочитал вести взрослые разговоры с мамой (в основном о литературе), а не общаться с дочерьми. Правда, слушать их разговоры было интересно.

Изредка он соглашался поиграть с нами — разумеется, это была интеллектуальная игра. Она известна как «скреббл» или «эрудит», но в нашей семье ее называли «кроссвордом». И обыграть в нее папу было практически невозможно, такие смелые и красивые комбинации он составлял.

Иногда папа снисходил до партии в настольный теннис или бадминтон. В целом же развлечения не жаловал, презрительно называя их «игрунюшками».

Несмотря на свою занятость и нелюбовь к детским забавам, папа очень многому научил меня — между делом, ненадолго отрываясь от работы. Читать, плавать, ездить на велосипеде, кататься на коньках, бегать на лыжах. Педагогом он был великолепным: разумным, терпеливым и последовательным. И хотя впоследствии я брала уроки в разных видах спорта, настолько подходящего тренера у меня больше никогда не было.

Сам папа физкультурой занимался регулярно: купался в проруби, бегал по утрам, принимал контрастный душ. И ходил в походы с друзьями: поднимался в горы, сплавлялся по рекам на байдарках и надувных лодках, исследовал леса. Для него это было отчасти перезагрузкой, отчасти — еще одной возможностью познавать мир.

Исподволь папа формировал наши с сестрой литературные вкусы. Он читал нам вслух каждый вечер. «Маугли», «Три толстяка», рассказы Толстого, «Неточку Незванову» и «Кроткую» Достоевского, «Железную волю» Лескова. Даже «Слово о полку Игореве», которое я по малолетству не поняла, но оценила красоту слога. Было мне тогда года три.

Но, пожалуй, главное, чему я научилась у отца, это ценить время. Он живо интересовался всем происходящим в мире и невероятно много успевал. Литература, театр, кино, фотография — он легко ориентировался в колоссальном потоке информации. Читал лекции, преподавал, вел телепередачи — ярко, артистично, увлекательно.

Он объездил хоть и не весь мир, но значительную его часть. И вернувшись из очередного путешествия, подробно рассказывал нам обо всем увиденном и пережитом.

Пожалуй, единственное, что папа не успел за свою жизнь, это стать художником. Хотя мог бы, если бы не выбрал литературу. Остались нарисованные им карандашные портреты, наброски, шаржи — ёмкие, остроумные, точные.

Он называл себя — и был — счастливым человеком. Человеком, который нашел свое призвание и полностью состоялся. И внутри, и снаружи.

 

24.03.2020

Москва